-Добрый день. Меня зовут Виктор Павлович Колесников. Я когда-то работал к школе 561. Меня взяла на работу Евгения Николаевна Соболева, директор школы. Она со мной провела собеседование. Мне тогда было 18 лет и 11 классов вечерней школы. Она меня взяла без специального педагогического образования к себе на работу педагогом - работа с трудными подростками.

-В каком году это было?

-И там я познакомился с Михаилом Михайловичем. Главное, знакомство произошло спонтанно. То есть я сидел в канцелярии школы? вдруг входит бородатый, симпатичный молодой педагог и он говорит: "А-а-а, это вы! Я о вас наслышан". То есть по поводу меня. А я говорю:" А я не знаю". "А я, - говорит, - Михаил Михайлович Балашов, учитель физики". Вот так мы с ним познакомились. Потом я не вылезал у него из квартиры, которая была при школе. Там мы пели песни, читали стихи и рассказывали многие вещи.

Ездили в пионерский лагерь в сезон. (смеется) Женя, прекрати. Он меня провоцирует на смех.

-Тихо, тихо. Это мы вырежем.

-Кстати, в Подъячево ездили в пионерский, в школьный лагерь, я бы сказал.

-Года вспоминай.

-Это в Подмосковье. Это 1971-й год. Да ладно, я не буду туда пялиться.

-На камеру говори.

-Да это необязательно на камеру.

-Надо-надо.

-На камеру говори, что ты, как дичок?

-И там, кстати говоря, какие интересные вещи у нас были. Боже мой, как мы там пели! Как танцевали девочки! Та же самая чашка, Чика, Чикваткина. Мы топся. Это просто уникально. Я любовался хореографией этих девочек, пластикой их движений. Помимо этого, как-то Михаил Михайлович предложил нам сгонять в лыжный пробег где-то на пару суток.

То есть кольцо такое сделать по окрестным деревням (Подъячево). Мы рванули. Я, в принципе, всегда был готов к таким подвигам. И вот мы ночевали сначала у одной бабулечки.

Потом второй заход. Где-то километров около 200, поменьше 200 за двое суток. Да-да. Михалыч вел наш микроотряд нас было всего человек 8-10, наверное. (смеется) Миша, не провоцируй меня. Михалыч держался молодцом.

У него была прекрасная физическая форма. А интеллект какой это был! Какой добрейший, умнейший человек был! Я вспоминаю с благодарностью, что жизнь свела меня с этим человеком и по работе в школе тоже. Иногда с теми учениками, в классах которых он преподавал, мы с ним беседовали. Так он мне помогал, как старший товарищ. Мне было я еще раз говорю, 18. На следующий год мне 19, ему 30 с небольшим было, не помню сейчас сколько.

То есть так опять, опять... И вот у нас, я говорю, контактов соприкосновения было очень много. Вот здесь, кстати, школа рядом и там та самая квартира, в которой он жил. Там был постоянный холод.

Он включал все электрические приборы. Даже телевизор он включал. Миша, не мешай. Даже телевизор он включал, как обогревательный аппарат.

-Смотри на камеру. Не надо туда смотреть.

-Да я понимаю!

-Миша, сядь туда, чтобы он на тебя смотрел.

-Не базлань.

-Он на тебя не смотрит, а ты на него смотри.

-То есть я говорю: холод был кошмарный

Телевизор, я говорю, как нагревательный аппарат. Он стоял там все время включенный. Даже тогда, когда там ни одной телепрограммы не было. Обогреваться надо было там как-то. Мы там были в спальных мешках. На полу там, господи, мальчики, девочки и великолепная атмосфера была. Великолепная духовная атмосфера. Чтобы кто-то чего-то там как-нибудь вот так относился вот в такой иронии...

Можешь резко перебросить объектив туда, чтобы показать эту иронию, эти усмешки. Нет, Михаил Михайлович - это чудо, конечно. И, кстати, когда узнал, что он умер, для меня это было...

-Ну не сначала, естественно.

Значит, вот опять-таки вспомнил конкретный случай, момент из лыжного похода. Когда мы из Подъячево пошли в наше, условно говоря, кольцо, дали двое суток примерно, так вот мы не хотели брать младшего брата одной из учениц, но все-таки взяли его. Так его на середине нашей дистанции пришлось тащить. Так вот мы с Михаилом Михайловичем тащили его. И как Михаил Михайлович его поддерживал морально, духовно! Как он шутил. Парень падал духом, падал телом. Сил у него не оставалось. Но когда Михаил Михайлович его, действительно, великолепно поддерживал (не физически). Физически мы его поддерживали.

-Мне 18 лет, моим подопечным по 16 -15 лет и их родители в возрасте моих родителей. И Михаил Михайлович иногда присутствовал тенью на этих педсоветах. Потом мне подсказывал. Ты, - говорит, - спокойнее. Ты, -говорит, - великолепно общаешься с ними, все хорошо, но то-то, то-то Обрати внимание на то-то, то-то и он так тонко это делал. То есть психологически, хотя у него не было психологического образования, у его не было педагогического образования. Он окончил физтех. Но до чего он тонкий человек был. И здесь он балансировал на такой тонкости, что это как тонкая политика, как политика международных переговоров.

В принципе, два мира разных просто даже не международных, а между двух миров разных. Представляете, что такое дети и родители. Это два разных мира. И вот с ними общаться это действительно очень сложно. Представьте себе сейчас вдруг инопланетяне действительно вдруг появились бы. Сколько сказок о них.

И вот здесь советы Михаила Михайловича пригодились бы великолепно просто. Так что его универсальность была во всем. Что в спорте, что в искусстве, что в музыке, пении, педагогике, психологии. Это чудесный человек.